Пешеходные экскурсии
по Москве с Татьяной

Князь Святополк из «Повести временных лет»

        Его рождению предшествовали несколько необычные обстоятельства. Изгнав в 980 году из Киева своего старшего брата Ярополка, князь Владимир взял себе его жену, гречанку. Когда-то увидев ее в какой-то обители, девушку привез с собой «красоты ради лица» отец братьев — Святослав Игоревич. Когда красавица-гречанка после Ярополка досталась Владимиру, была она уже, как говорит летописец, «непраздна» и скоро родила сына, которого и назвали Святополком.

        Кроме даты рождения, ничего не известно о его жизни до 35 лет, когда он и стал одним из главных действующих лиц в событиях, начавшихся сразу после кончины Владимира Святославича. Вскоре после введения христианства Владимир Святославич разделил русскую землю между 12-ю сыновьями. Святополку была назначена Турово-Пинская область. Таким образом, согласно «Повести временных лет», он еще ребенком стал правителем, правда, номинальным, огромной территории, раскинувшейся на западе Руси. Затем его имя в русских летописях долго не упоминается. Но совершенно неожиданно про князя написано в немецких памятниках.

        В 981 году Владимир Святославич вновь присоединил к русскому государству так называемые «Грады Червенские» — земли на юго-западе, захваченные ранее польским князем Мешко I. И с этого времени из-за них между двумя молодыми государствами вспыхивали конфликты. В 992 году польский престол после смерти Мешко I занял его сын Болеслав Храбрый, будущий первый король Польши. Новый правитель имел далеко идущие планы: объединить под своей властью всех западных славян.

        Вскоре Болеслав Храбрый заключил с киевским князем мирный договор, причем бывшие противники скрепили его браком своих детей. Тестем одного из сыновей Владимира Святославича, а именно Святополка, стал польский князь Болеслав Храбрый. Не известна лишь дата женитьбы. После этого почти на десятилетие снова теряется из виду князь Святополк.

        Заключив с Русью мирный договор, Болеслав Храбрый, однако, не расстался с мыслью вернуть утраченные «Грады Червенские». Для начала он решил заручиться поддержкой зятя, Святополка. «Подготовить» его к такому шагу польский князь поручил католическому епископу Рейнберну, прибывшему в Туров вместе с дочерью Болеслава — епископ был ее духовником.

        Нет сведений о том, как жил все эти годы Святополк. Как складывались его отношения с великим киевским князем и с тестем. Скорее всего в Туров Святополк приехал вместе с матерью, гречанкой. Можно допустить, что в городе за эти годы побывал, и, может быть, не один раз, сам великий князь. Туров в то время «был видным политическим центром, играя большую роль в оживленных связях древней Руси с Польшей». Но все это — лишь догадки. Однако есть основания утверждать: епископ Рейнберн поставленную перед ним задачу выполнил успешно. Как иначе объяснить запись немецкой хроники Титмара, епископа из Мерзебурга, о том, что внезапно, по приказу великого князя, Святополк с женой и ее духовником были арестованы и брошены в тюрьму.

        Возможно, в Турове имел место заговор, конечной целью которого должно было стать свержение киевского князя. Владимир Святославич был Святополку лишь отчимом. Более того, в глазах турово-пинского князя он был узурпатором, свергнувшим законного государя, отца Святополка — Ярополка Святославича. Естественно, что у каждого участника заговора, — если, конечно, он существовал, — была своя цель: Болеслав хотел вернуть «Грады Червенские», Святополк — киевский стол, утерянный его отцом, Рейнберн — верный слуга папы римского — пополнить ряды католической церкви.

        Арест Святополка произошел, вероятно, около 1013 года, а великий киевский князь Владимир Святославич скончался 15 июля 1015 года. Его смерть наступила неожиданно: в Киеве в это время не было никого из его сыновей. Все они находились в своих «уделах», а Борис Ростовский — в походе: незадолго до кончины князю Владимиру стало известно, что в сторону Киева движутся печенеги, и он послал сына с войском навстречу кочевникам. В этот сложный момент в столице находился лишь бывший туровский князь.

        С.М. Соловьев считает, что Святополк был освобожден еще при жизни великого князя. «Нам кажется очень вероятным, — пишет он в «Истории России», — что по освобождении из темницы Владимир уже не отдал Святополку волости Туровской, как ближайшей к границам польским, а поселил его где-нибудь подле Киева, чтобы удобнее наблюдать за его поведением, и что новая волость была именно Вышгород».

        Из «Повести временных лет» об этом вопросе что-либо узнать трудно. «Умер он (Владимир Святославич) на Берестове, и утаили смерть его, так как Святополк был в Киеве». Фраза довольно туманная. Из нее только можно сделать вывод, что древнему читателю уже известны все предшествующие события, связанные со Святополком: слова летописца как бы продолжение какого-то начатого рассказа. Создается впечатление, что из летописи выброшено (или утеряно) его начало.

        Святополк сразу же занял великокняжеский дворец и начал вербовать себе сторонников.

        Между тем Борис Владимирович, не встретив печенегов, возвращался домой. Весть о кончине отца застала его в лагере на реке Альте, близ Переяславля. Дружинники предложили ему занять великий стол, обещая поддержку. Однако молодой князь отказался: не захотел он поднять руку на старшего брата, говорит летописец, и тем посеять смуту. Ратники разошлись по домам, Борис Владимирович остался в лагере с небольшой дружиной.

        Святополк, узнав, что войско покинуло Бориса, решил убить его. В одну из ближайших ночей нанятые им убийцы напали на лагерь. Князь был заколот копьями в собственном шатре. Следующей жертвой Святополка стал младший брат Бориса — Глеб, княживший в Муроме, на самой окраине тогдашней Руси. Получив ложное письмо, что отец болен и просит его приехать, Глеб, не мешкая, отправился в путь. Неподалеку от Смоленска его встретили люди Святополка и убили. Третьим погиб Святослав, княживший в Древлянской земле. Узнав о смерти братьев и сообразив, что его ждет такая же участь, он пытался бежать. Но где-то у границ Венгрии был настигнут посланной Святополком погоней.

        Править убийце пришлось недолго. Претензии на великий стол предъявил старший сын Владимира Святославича новгородский князь Ярослав, впоследствии прозванный Мудрым. В сражении, произошедшем осенью того же (или весной следующего) года, Святополк потерпел поражение и бежал в Польшу. Летом 1018 года ему с помощью тестя снова удалось захватить Киев. Но через некоторое время, покинутый Болеславом, он вынужден был оставить город. На следующий, 1019 год он сделал еще одну попытку, но был разбит, бежал с поля боя. Дорогой Святополк впал «в смятение ума», ему все казалось, что за ним гонятся, и где-то между Чехией и Польшей князь умер. «Есть могила его в том пустынном месте и до сего дня. Исходит из нее смрад ужасен». Так заканчивает летописец рассказ о князе Святополке.

Бурислав конунг из «Саги об Эймунде»

        Почти десять веков прошло со времени этих событий. Кропотливая работа нескольких поколений историков раскрыла, что рассказ об убийстве Бориса, Глеба и Святослава — позднейшая вставка в летопись. Да и сама «Повесть временных лет» не раз подвергалась редактированию. Как сказал ее большой знаток академик А.А. Шахматов: «рукою летописца управляли политические страсти и мирские интересы». И сейчас историки почти во всех случаях могут назвать точные причины, какими руководствовался тот или иной правитель, отдавая такое указание. Но и спустя почти тысячу лет нет уверенности в том, кто убил сыновей князя Владимира.

        Если отвлечься от установившегося представления о Святополке как одиозной фигуре, человеке, убившем трех братьев, и посмотреть на него как на обычного искателя престола, то с точки зрения современников в его действиях нет ничего сверхъестественного.

        Чешский князь Болеслав, прозванный Жестоким, вступил на престол, убив брата. Его сын, тоже Болеслав, хотя и был впоследствии прозван Благочестивым, утверждаясь на престоле, уничтожил весь род своего противника. Внук, Болеслав III Рыжий, вступив на престол, приказал оскопить одного брата и задушить другого. Самого Рыжего во время встречи с польским князем Болеславом, тестем Святополка, схватили, ослепили, и остаток жизни он провел в тюрьме. У Болеслава Храброго, кроме ослепления Болеслава Рыжего, есть еще несколько «подвигов»: вступив на престол, он прогнал из страны четырех братьев, а двух родственников приказал ослепить. Так что действия Святополка были совершенно в духе времени.

        А, может быть, Святополк вообще никого не убивал? Был ли он на самом деле виновником гибели трех братьев?

        В ряду источников, содержащих сведения по данной проблеме, особняком стоят скандинавские саги. Исследователи почерпнули в них немало сведений о наших северных соседях, в том числе об их связях с древними русами. Первый советский историк-скандинавист Е.А. Рыдзевская всю свою недолгую жизнь (она умерла в блокадном Ленинграде в 1941 году) посвятила изучению памятников древнескандинавской литературы. Итогом ее работы стала, к сожалению, не законченная уникальная «Россика» — извлечения из саг, содержащих известия о домонгольской Руси. Особый интерес представляет «Сага об Эймунде» — единственное произведение, включенное в книгу полностью.

        Коротко ее содержание таково. Эймунд, сын Ринга — одного из местных норвежских вождей-конунгов — вынужден покинуть страну после того, как его отец потерпел поражение в борьбе за власть. Вместе со своей дружиной он решил отправиться на Русь. «Я слышал о смерти Вальдамара конунга с востока из Гардарики, — сказал Эймунд, обращаясь к своим боевым друзьям, — и эти владения держат теперь трое сыновей его, славнейшие мужи. Он наделил их не совсем поровну — одному теперь досталось больше, чем тем двум. И зовется Бурислав тот, который получил большую долю отцовского наследия, и он — старший из них. Другого зовут Ярицлейв, а третьего — Вартилав. Бурислав держит Кенугард, а это лучшее, княжество во всем Гардарики, Ярицлейв держит Хольмгард, а третий Пальтескью и всю область, что сюда принадлежит. Теперь у них разлад из-за владений...»

        В этом отрывке названы почти все действующие лица за исключением нескольких, в частности, жены Ярослава Мудрого — Ингигерд (он был женат на дочери шведского короля Олава). Вальдамар — это Владимир Святославич, великий киевский князь. Ярицлейв — его сын, новгородский князь Ярослав. Вартилав — полоцкий князь Брячислав Изяславич, внук Владимира и Рогнеды. Кенугард, Хольмгард и Пальтескью — соответственно: Киев, Новгород и Полоцк. Так традиционно переводят на русский язык эти имена и названия, встречающиеся в сагах. Остался Бурислав. А Святополк вообще не упоминается.

        Далее в саге говорится о том, как Эймунд, прибыв в Хольмгард, заключил с Ярицлейвом договор о военной помощи сроком на 12 месяцев. Вскоре Бурислав, княживший в Кенугарде, потребовал себе часть земель, принадлежавших правителю Хольмгарда. Тот отказался уступить, и между ними началась война. В состоявшемся сражении Бурислав потерпел поражение. Затем Эймунд и Ярицлейв продлевают договор еще на 12 месяцев. После этого состоялось еще одно сражение между Ярицлейвом и Буриславом. Последний снова был разбит. И, наконец, между ними происходит третий конфликт. Но на этот раз дело до сражения не дошло: Бурислав был убит варягами Эймунда. Дальше действие переносится на территорию Полоцкого княжества, но это уже другая история. Такова схема событий.

        «Сага об Эймунде» введена, как говорят историки, в научный оборот почти полтора столетия назад. И все это время традиционно считается, что под именем Бурислава в саге подразумевается Святополк. В этом случае ее содержание перекликается с рассказом нашей летописи. Исследователи посчитали, что автор запутался в именах наших князей, хотя все русские действующие лица ее в скандинавском варианте названы правильно. Вальдамар – Владимир, Ярицлейв — Ярослав. И, продолжая этот ряд, можно допустить по созвучию имен, что Бурислав — это Борис (хотя, понятно, аргумент не до конца убедительный). Тогда создатель (или создатели) саги, говоря о Буриславе, имели в виду все-таки Бориса, а не Святополка. Как могли бы в этом случае происходить события?

        Итак, 1015 год, вторая половина июля. Борис Владимирович, не встретив в степи печенегов, возвращается с войском домой. На реке Альте, недалеко от Переяславля, последняя большая остановка. Когда ратники уже расположились на отдых, на взмыленном коне прискакал из Киева гонец. Великий князь скончался, престол захватил Святополк, но киевляне хотят иметь своим князем его, Бориса, — сообщил гонец. Весть о смерти Владимира Святославича быстро разнеслась по лагерю, Скоро все войско собралось у палатки предводителя. Воины хотят знать, собирается ли князь занять престол, завещанный ему отцом, или уступит его двоюродному брату. Борис Владимирович, поддержанный боярами, многие из которых не один год служили его отцу, принимает совершенно естественное решение: он согласен занять великий стол.

        А Святополк в это время, узнав, что великий князь скончался, сразу же въезжает в княжеский дворец. Первое, что он пытается сделать — заручиться поддержкой горожан. Князь приглашает известных в Киеве людей и, желая привлечь их на свою сторону, раздает богатые подарки. Однако приглашенные чувствуют себя не совсем уверенно. Положение у них довольно щекотливое: и отказаться нельзя, и принимать опасно — подарки ведь из великокняжеской казны. А кто знает, как дальше развернутся события, как поведет себя князь Борис, к которому они тайно уже послали гонца.

        Между тем Борис Владимирович приближается к Киеву, — от Переяславля не больше трех дней пути. И когда Святополку сообщили, что тот уже недалеко от столицы, новоявленный великий князь, бросив все, бежал из города. В хронике Титмара Мерзебургского читаем: «Престарелый король (князь Владимир Святославич) умер, оставив двум сыновьям все свое наследство. Третий же, находившийся до сих пор в тюрьме, позднее освободившись, бежал, и, оставив там жену, ушел к тестю». Третий — это Святополк. И в саге, и в рассказе немецкого хрониста речь идет о двух активно действующих братьях. Третий князь, Брячислав Изяславич полоцкий, о котором упоминает скандинавский памятник, в киево-новгородских событиях после смерти Владимира Святославича участия не принимает. Ему тогда было 14 лет. Перед тем, как убежать в Польшу, Святополк, согласно «Повести временных лет», убил трех братьев. Но Титмар даже не упоминает об этом не ординарном событии. Следовательно, он (всегда прекрасно информированный) или не знал об этом, или Святополк никого не убивал.

        Впрочем, он мог быть виновником гибели одного брата, Глеба. Святополк, по летописи, направил в далекий Муром, где княжил Глеб, ложное письмо: «приезжай скорее, отец болен», хотя к тому времени великий князь был уже мертв. И Глеб, быстро собравшись, с небольшой дружиной едет в Киев. Недалеко от Смоленска его убивают люди Святополка.

        Но дело в том, что Муромскому князю никуда не нужно было ехать: все это время он находился в Киеве, — его, как и Бориса, отец держал при себе. Сведения об этом есть в некоторых древних памятниках, в частности, в житии Бориса и Глеба.

        Глеба, которому не было и двадцати, после смерти отца сразу же оттеснил в сторону его 35-летний двоюродный брат. Видя, как решительно тот начал действовать, Глеб понял, что ему лучше исчезнуть. И ближайшей ночью с верными людьми он тайно покинул стольный город, направившись к себе, в Муром. И вот здесь Святополк, поняв, что Киева ему не удержать, что столь желанный ему престол он теряет и, видимо, навсегда, в порыве ненависти мог послать за Глебом погоню.

        Утвердившись на киевском столе, Борис вскоре вступает в войну с братом, новгородским князем Ярославом. Инициатива могла исходить скорее от новгородского князя: он теперь старший в роде, и великий стол по праву, казалось бы, должен был принадлежать ему.

        Два войска — киевское и новгородское — встретились на Днепре, недалеко от Любеча. В скандинавском памятнике также упоминается река. «Бурислав выступил из своих владений, — говорится в саге, — против своего брата, и сошлись они там, где большой лес у реки, и поставили шатры так, что река была посредине». И «Сага об Эймунде» и «Повесть временных лет» сообщают о том, как долго (три недели, по другим сведениям — три месяца) не решались противники напасть друг на друга. Наконец новгородский князь решился. Ночью, переправившись через реку, он внезапно атаковал. Войско Бориса было разгромлено. Это произошло осенью 1015 года или, что вероятнее, весной следующего.

        Потерпев поражение, Борис Владимирович направился в Ростов. Где еще мог отсидеться князь, потерявший все (или почти все) свое войско, как не в своей бывшей вотчине? Согласно летописи, Борис стал ростовским князем примерно в 1010 году, сменив здесь Ярослава, который, в свою очередь, был переведен Владимиром в Новгород на место умершего Вышеслава. Но жил ли он там все эти годы? Летом, накануне событий, он был в Киеве, хотя вполне возможно, отец просто вызвал его, поручив возглавить поход против печенегов. Но в любом случае выбора у него не было. И, может быть, думал он здесь, оправившись от поражения, собрать новые силы и попытаться взять реванш — вернуть утраченный престол.

        О пребывании Бориса в ростово-суздальской земле упоминает и «Сага об Эймунде», хотя прямо Ростова она не называет. «Мне говорили, — сказал Эймунд Ярицлейву, — что Бурислав конунг жил (после поражения) в Бьярмаланде зимой, и узнали мы наверное, что он собирает против тебя великое множество людей». Что же это за таинственная земля — Бьярмаланд, то есть страна бьярмов? В Исторической энциклопедии Бьярмаланда нет. Но есть Биармия, что, оказывается, то же самое: «...страна на крайнем северо-востоке Европейской части России, славившаяся мехами, серебром и мамонтовой костью, известна по скандинавским и русским преданиям IX-XIII веков». Некоторые историки считают, что Биармия, или Биармаланд, — это скандинавское название берега Белого моря, Двинской земли; другие отождествляют Биармию с «Пермью Великой». Третьи считают, что Бьярмаланд располагалась в границах, совпадающих с исторической областью, известной в наших источниках как «пермь», а «Пермь Великая» (территория современного Коми-Пермяцкого автономного округа) лишь часть ее. И занимала она земли «от Уральских гор до рек Печора, Кама и Волга» (Советский энциклопедический словарь). Ростово-Суздальская земля в XI веке занимала территорию верхней Волги, а ее северные границы простирались до самого Белого озера, почти до Двинской земли. Следовательно, владения князя Бориса находились на самом западе легендарной страны бьярмов.

        В следующем, 1017 году, Борис, собрав новое войско, снова идет на Киев против старшего брата. Сага живописно рассказывает о том, как горожане готовились к сражению, потом о самой битве. «Еще велел он (Эймунд) выкопать большой ров возле города и ввести в него воду, а после того — наложить сверху деревьев и устроить так, чтобы не было видно и будто земля цела... И вечером, когда на утро ждали рать (Бурислава), велел Эймунд конунг женщинам выйти на городские стены со всеми своими драгоценностями и насадить на шесты толстые золотые кольца, чтобы их как нельзя лучше было видно». Как предсказывал Эймунд, бьярмы, ослепленные богатством, бросились на штурм городских стен. И многие погибли, попав в ловушку — замаскированный ров. Однако это не сдержало их: часть бьярмов все-таки сумела ворваться в город. «Начался жестокий бой, и с обеих сторон пало много народу. Там, где стоял Ярицлейв конунг, был такой сильный натиск, что (враги) вошли в те ворота, которые он защищал, и конунг был тяжело ранен в ногу». И только огромным напряжением сил их удалось выбить из города, а потом и разгромить.

        В «Повести временных лет» упоминания об этом сражении нет. Но у В.Н. Татищева, в его «Истории Российской», есть сообщение о нападении в этом году на Киев кочевников. Некоторые подробности его удивительно совпадают с рассказом саги. «Того же году, — пишет он, — нечаянно пришли ко Киеву печенеги и, смешався с бегусчими людьми, многие вошли уже в Киев. Ярослав же едва успел, неколико войска собрав, не пустить их в старый город. К вечеру же, собрав более войска, едва мог их победить и гнал за ними в поле, неколиких пленил и побил». В саге упоминается, что Ярицлейв был тяжело ранен в ногу. А из нашей летописи мы знаем: Ярослав Владимирович был хром.

        Борис Владимирович, потерпев снова поражение, на этот раз не стал возвращаться в Ростов. По-человечески понять его можно. Как посмотреть в глаза матерям и сестрам тех, кого он увел с собой, и кто пал на поле боя? Но куда же направился он? «И думаю я, что он опасен, — сказал Эймунд, обращаясь к Ярицлейву, — и был (Бурислав) в Тюркланде зимой, и намерен еще идти войной на вас, и у него с собой войско, которое не станет бежать, и это — тюрки и блокумен (волохи, как считают историки) и многие другие злые народы». Речь в саге идет, как можно понять, о пребывании Бориса у печенегов или каких-то других кочевников. Потерпевший поражение или ищущий чужой земли, а иногда и просто обиженный старшими, князь часто находил пристанище, а нередко и помощь у кочевников.

        Скоро, вероятно, в том же 1017 году, Борис снова идет на Ярослава. Но на этот раз дело до сражения не дошло. Как сообщает сага, Бурислав был убит варягами Эймунда. Сделав это, с ведома князя, наемники принесли его голову Ярицлейву: «теперь посмотрите на голову, господин, — узнаете ли ее? Конунг краснеет, увидя голову».

        Детали убийства Бурислава и Бориса в саге и «Повести временных лет» совпадают. В обоих рассказах фигурируют варяги, внезапное их нападение на шатер, в котором находится их жертва, отрезанная голова и другие детали.

        Нельзя категорически утверждать, что скандинавские памятники, — в данном случае, «Сага об Эймунде» — от начала до конца имеют историческую основу. Но отрицать это совсем — так же рискованно. Это во многом определяется расстоянием между событиями, описанными в ней, и временем ее написания, считает, например, известный наш скандинавист М.И. Стеблин-Каменский. Единственный список саги датируется концом XIV века, хотя ученые считают, что она написана значительно раньше, — может быть, вскоре после рассказанных в ней событий. Говоря в общем о скандинавских памятниках, М.И. Стеблин-Каменский считает, что в каждом из них «всегда наличествует та или иная историческая основа, то есть историческая правда, как бы ни была она трудно прощупываемой».

        Итак, если представить, что под именем Бурислава в саге действует не Святополк, а Борис, то участники реконструированных событий предстают несколько в ином свете, чем по рассказу «Повести временных лет». Святополк — виновник (возможно!) гибели не трех, а одного брата — Глеба. Борис погибает в междоусобной войне с Ярославом.

Претензии на великокняжеский стол и смерть Святополка

        Дальнейшие события хорошо известны из летописи и иностранных источников. Летом 1018 года Святополк со своим тестем Болеславом Храбрым, который к тому времени закончил войну с германским императором, выступили против киевского князя. 22 июля Ярослав Владимирович был разбит на реке Буг, на Волыни. А в середине августа союзники уже вступили в русскую столицу. «Хотя жители и пытались защищать город, — пишет Титмар Мерзебургский, — он быстро сдался иноземному войску: оставленный своим обратившимся в бегство королем. Киев 14 августа принял Болеслава и своего долго отсутствовавшего господина Святополка».

        Снова, спустя три года после памятного бегства, Святополк утвердился на великокняжеском столе. Но и на этот раз долго править ему не пришлось. Между ним и Болеславом вскоре произошел серьезный конфликт. Не без ведома Святополка поляков, расквартированных по ближайшим селениям, стали уничтожать. И польский князь, забрав добычу, спустя непродолжительное время оставил Киев. В качестве компенсации он увез с собой восемь (!?) дочерей Владимира Святославича. Об этом упоминает Титмар: «старый развратник Болеслав, забыв о своей супруге, незаконно женился на одной из них». Русская летопись уточняет: речь идет об известной Предславе, — это она прислала в Новгород гонца к Ярославу с вестью о смерти отца и захвате престола Святополком. «Болеслав положи себе на ложи Предславу, дщерь Владимирю, сестру Ярославлю». Под власть Польши снова отошли и «Грады Червенские».

        Ярослав, зять короля Швеции, после поражения на Буге пытался бежать в Скандинавию. Однако новгородцы не позволили ему этого: они изрубили суда, на которых он собирался отплыть. Тогда он нанял варягов (или продлил договор со старыми наемниками), и скоро снова выступил в поход против Святополка. На этот раз Ярослав занял Киев без боя. Святополк, лишившись поддержки поляков, не решился вступить в сражение. На следующий год он сделал еще одну попытку — последнюю — захватить киевский престол, но потерпел поражение на реке Альте и спустя некоторое время умер.

Схема и идеи древнейшего летописания

        Рассказ о гибели братьев-князей (в летописи он выделен отдельно — «Об убиении Бориса») — позднейшая вставка. Д.С. Лихачев, например, считает, что рассказ составлен в годы правления Ярослава Мудрого, вскоре после 1037 года, когда русская церковь окончательно сложилась как организация. А сам рассказ, в свою очередь, является частью условно названного им «Сказания о распространении христианства на Руси». Н.Н. Ильин, посвятивший летописному рассказу «Об убиении Бориса» специальную работу, пришел к выводу: источником явилось анонимное «Сказание», написанное около 1072 года — момента, как считают некоторые историки, канонизации Бориса и Глеба. При этом за образец автор взял жития чешских святых, князей Людмилы и Вячеслава, живших в начале X века и погибших, как и русские князья, от рук своих родственников. Н.К. Гудзий, автор известного учебника по древнерусской литературе, считает: дело обстояло как раз наоборот — сначала появилась летописная статья, составленная Нестором, потом остальные памятники. Вопрос пока остается открытым.

        «Повесть временных лет», — так она стала называться лишь в XIX веке, — результат большого труда многих людей. Схему древнейшего летописания, воссозданную академиком А.А. Шахматовым, приводит в своей книге «Великое наследие» Д.С. Лихачев. «В 1037-1039 годах была составлена первая русская летопись — Древнейший киевский свод. С начала 60-х годов XI века игумен Киево-Печерского монастыря Никон продолжал ведение летописания и к 1073 году составил второй летописный свод. В 1093-1095 годах в том же Киево-Печерском монастыре был составлен третий летописный свод, условно названный Начальным. Наконец, в начале XII века, не сразу, а в несколько приемов, была составлена дошедшая до нас «Повесть временных лет». В 1116 году появилась ее так называемая Вторая редакция, в 1118-м — Третья. Они и дошли до нашего времени. Первая редакция не сохранилась.

        Под чьим недружеским пером, в каком из этих сводов, редакций, сказаний исчез живой человек — князь Святополк и возник мифический злодей, убийца трех братьев — Окаянный?

        Правда, есть еще забытый третий убитый брат — древлянский князь. «Святополк же окаянный и злой, убил Святослава, послав к нему, к горе Угорской, когда тот бежал в Угры». Почему вдруг Святослав Владимирович должен был бежать в Венгрию — по некоторым сведениям, его жена была венгерской княжной, — испугавшись какой-то мифической угрозы? У него ведь была дружина, какой, кстати, у Святополка не было, способная защитить своего князя. И на что рассчитывала кучка наемных убийц, если даже допустить, что Святополк посылал их, намереваясь расправиться с правителем княжества в его же доме? И, наконец, почему, если он убит по приказу Святополка, Святослав не канонизирован, как и его братья Борис и Глеб? Думается, Святополк вряд ли имел какое-то отношение к гибели древлянского князя.

        Рассказав о кончине Святополка, Нестор пишет: «Все это Бог явил в поучение князьям русским, чтобы если еще раз совершат такое же, уже слышав обо всем этом, то такую же казнь примут (видимо, летописец имеет в виду его страшную смерть — он сошел с ума) и даже еще большую той, потому что совершат такое злое убийство, уже зная обо всем этом». Вот и одна из идей — «в поучение князьям русским», — во имя которой Святополк по воле древнего автора, стал убийцей. Ее родило время. И перефразируя известное выражение, можно сказать: если бы Святополка не было, его пришлось бы выдумать.

        Неожиданностью стало то, что данная историческая гипотеза Анатолия Тютюника меня практически убедила. А факты написания или переписывания истории (летописей, учебников и т.д.) по политическому заказу имеют место постоянно и по сей день. И вообще, полезно отвлекаться время от времени от установившихся представлений...

Карта сайта

Вопросы экскурсантов

От великого до смешного

Летопись новостей

Москва недоступная

Обмен ссылками