Пешеходные экскурсии
по Москве с Татьяной

Женщина непомерной красоты

        Мы уже говорили о тех подчас сложных, зашифрованных совпадениях, которые существуют, на наш взгляд, между судьбой Мастера и М. Горького.

        Но все же эти совпадения ровным счетом ничего не стоят, если только в числе близких к Горькому женщин не было такой, которую можно было бы рассматривать как прототип Маргариты.

        Если воспользоваться сведениями, содержащимися в романе Н. Берберовой «Железная женщина», на который мы уже ссылались, то оказывается, что значительную роль в жизни и творчестве Горького, кроме его жены Е.П. Пешковой, играли по крайней мере еще три женщины, с которыми он в разное время состоял в гражданском браке: Мария Федоровна Андреева, которой писатель посвятил поэму «Человек», Варвара Васильевна Шайкевич и Мария Игнатьевна Закревская-Бенкендорф-Будберг, которой посвящен роман «Жизнь Клима Самгина».

        Итого — две женщины с именем Мария («Манечка»?) и одна — Варвара («Варенька»?). Кто же из них может являться прообразом Маргариты, разумеется, если такая особа была вообще?..

        В романе имеются по крайней мере два момента, которые можно расценить как намек на конкретную личность.

        Первый относится к эпитету «светлая». В театральной Москве 1900-х годов он относился к совершенно конкретной женщине: так называли знаменитую актрису Художественного театра Марию Федоровну Андрееву.

        Второй момент, разрешающий думать об Андреевой как о возможном прототипе Маргариты, связан с эпизодом, в котором Мастер находит в грязном белье облигацию, выигравшую сто тысяч рублей. Такой «выигрыш», только не по облигации, а по страховому полису, известен. Речь идет о сумме, на которую застраховал свою жизнь меценат, один из создателей Художественного театра, друг Горького Савва Тимофеевич Морозов. Перед самоубийством в 1905 году он завещал свою страховую премию М.Ф. Андреевой. Через нее он неоднократно передавал крупные суммы денег на организацию партийной печати и другие нужды РСДРП. Вступив в права наследования, Андреева распорядилась передать и эти деньги Л.Б. Красину, возглавлявшему Боевую техническую группу при ЦК РСДРП. Вдова покойного пыталась оспаривать правомочность завещания, однако суд вынес решение в пользу Андреевой с уменьшением выплаты, правда, до 89 тысяч. Не оставив себе ни копейки, она использовала 10 тысяч на уплату долгов Горького, остальные передала в распоряжение Красина. Завершился процесс только в 1906 году, когда Горький и Андреева находились за границей.

        Что же касается корзины с грязным бельем, в которой Мастер нашел облигацию, то грязи по поводу полиса С. Морозова в бульварной прессе было более чем достаточно.

        С чертами Андреевой совпадает описание Маргариты как «кудрявой черноволосой женщины». В романе о героине говорится как о «женщине непомерной красоты»; Мария Федоровна считалась одной из самых красивых женщин России, она неоднократно позировала И.Н. Крамскому, И.Е. Репину. Л.Н. Толстой как-то воскликнул в восхищении, что такой актрисы он в жизни своей не встречал и что она «красавица и чудный человек».

        Есть и еще параллели. Родословная Маргариты восходит к одному из старинных домов Европы. Будучи замужем за крупным специалистом, она обрекает себя на неустроенную жизнь, став тайной женой писателя; несмотря на самопожертвование (как в служении Воланду, так и в отношении к Мастеру), она в конце концов получает ту же награду, что и Мастер, — не свет, а покой.

        Происхождение М.Ф. Андреевой по отцу — из дворян Юрковских, по матери — из остзейских баронов Блюменфельдов; ее муж — действительный статский советник А.А. Желябужский, инспектор Московско-Курской и Муромской железных дорог. Блестящая карьера в Художественном театре, связи в высших кругах общества, и вот, увлекшись в начале века идеями марксизма, Андеева стала выполнять ответственные задания большевиков. Она добывала чистые бланки паспортов, собирала значительные средства для нужд партии («желтая» пресса обвиняла ее в краже у Саввы Морозова трех миллионов, которые в действительности были переданы им через Андрееву для нужд РСДРП, в том числе на финансирование и издание в 1905 году организованной по указанию В. И. Ленина и редактируемой Горьким газеты «Новая жизнь»); она прятала Н.Э. Баумана в своей квартире, когда за ним охотились по всей Москве и охранка за его выдачу обещала награду в пять тысяч рублей...

        В 1903 году Андреева по своей инициативе выезжает в Женеву для встречи с Лениным. Считается, что это Ленин посоветовал ей принять меры к более тесному вовлечению Горького в орбиту деятельности большевиков. В 1904 году по личной рекомендации Ленина Андреева вступает в партию; известно, что партийную кличку «Феномен» выбрал ей сам Ленин.

        ...После поражения в 1905 году Декабрьского восстания в Москве Андреева по заданию партии сопровождает Горького, гражданской женой которого она стала с 1903 года, в эмиграцию. Принято считать, что это она вдохновила Горького на создание повести «Мать».

        Одной из главных заслуг Андреевой на этом этапе является, по оценке ее самой, борьба за Горького против «впередовского» и «отзовистского» влияния со стороны деятелей Каприйской партийной школы, стоявших в то время в оппозиции к Ленину: «Богданов, Луначарский, Алексинский и Ко. — вот кто мои враги. Они сделали все, от клеветы до обвинений меня в сумасшествии, чтобы развести Алексея Максимовича со мной, так как пока эта «подлая цепная собака у него — мы бессильны». Они свою игру проиграли, Алексей Максимович навсегда отошел от них», — писала Андреева в 1910 году.

        В совершенстве владея несколькими иностранными языками, она занимается переводами, в том числе романа Бальзака «Тридцатилетняя женщина» (уместно отметить описание Маргариты как «тридцатилетней женщины»); этот роман в ее переводе четырежды издавался в нашей стране — дважды до революции, и дважды — после.

        Как видно, биографические данные Андреевой, и прежде всего масштаб этой личности делают ее подходящей кандидатурой на роль основного прототипа центрального женского образа романа. Такая трактовка этого образа устраняет необходимость комментировать те места в романе, где идет речь о «прогулках» Маргариты. Может быть, Булгаков намекает на выполнение Андреевой заданий Ленина? Вспомните, что несмотря на заверения Маргариты в любви к Мастеру, она даже в самые критические в его судьбе моменты продолжала поддерживать с кем-то отношения, носившие характер долга («Она стала уходить гулять». «Ей легче было умереть, чем покидать меня в таком состоянии одного... но ее ждут... она покоряется необходимости...»).

Что нашептала Маргарита?

        Можно ли найти хоть какие-то аналогии между отношениями Мастера и Маргариты, где нашлось бы место и таинственным «прогулкам», и нашептыванию того «самого соблазнительного», что привело к забвению прежних гуманистических идеалов, и перипетиям судьбы Горького—Андреевой?

        Вряд ли имеет смысл цитировать источники, свидетельствующие о неровных отношениях Горького с Андреевой. Видимо, достаточно будет привести выдержку из письма писателя к К.П. Пятницкому из Флоренции (ноябрь 1907 года): «Были бы у меня деньги, купил бы я себе один старый нож, цена его 100 фр. — какой нож! Возлюбленную зарезать не жалко эдакой приятной штукой, поверь слову! Хотя, разумеется, возлюбленную всего лучше распиливать пилой. Не очень острой».

        Эта шутка конца второго года пребывания в эмиграции вместе с Андреевой вряд ли, конечно, имеет к ней прямое отношение. Но все же... Ницшеанский подход Булгакова к вопросу о роли женского начала в судьбе творческой личности совпадает с приведенной оценкой Горького, пусть даже она выражена в такой шутливой форме.

        Что же касается второй части вопроса, то ответ, видимо, следует искать в событиях 1921 года, когда писатель вторично выехал за границу. Этот выезд официально объяснялся необходимостью лечения, хотя в последнее время в печати встречаются и резкие обвинения Горького в том, что это была обыкновенная эмиграция, чуть ли не дезертирство. Но если рассматривать факт пожалования Мастеру «покоя» как намек на события 1921 года, то появляются основания прояснить вопрос о роли Андреевой в истории второй эмиграции Горького.

        ...1921 год... Уже три года, как закрыта «вторая», горьковская, «Новая жизнь», где в «Несвоевременных мыслях» писатель предъявлял претензии В.И. Ленину в неоправданной жестокости.

        (Напомним читателям, что «Новая жизнь» — первая легальная большевистская газета — выходила с октября по декабрь 1905 года в Петербурге. Издателем газеты была М.Ф. Андреева, с ноября 1905 года газетой непосредственно руководил В.И. Ленин, напечатал там 14 статей. Вторая «Новая жизнь», чей жизненный путь был также недолог, родилась 12 лет спустя, в апреле 1917 года и существовала до июня 1918 года. Это была газета либерально-просветительского толка, ее редакторы — М. Горький, А. Серебров (А.Н. Тихонов) и другие противники кровавых эксцессов.)

        Для характеристики обстановки того периода будет уместным вспомнить, что, как мы теперь знаем, разумная мера в использовании насилия была многократно превышена уже в первые годы советской власти... «К сожалению, и Ленин в первые годы революции гораздо чаще произносил слово «расстрел», чем это вынуждалось складывающейся обстановкой» («Правда», декабрь 1989). В 1921 году началась высылка за границу писателей, несогласных с насилием и расстрелами. Но авторитет Горького, его заслуги перед партией не позволяли обойтись с ним, как с другими.

        Ленинское эпистолярное наследие содержит немало записок, в которых выражаются забота о здоровье Горького, настойчивые рекомендации направить его на лечение за границу. Однако, по свидетельству поэта В. Ходасевича, который в тот период регулярно общался с Горьким, состояние его здоровья вряд ли можно было считать угрожающим. К тому же, по настоятельному тону записок Ленина можно сделать вывод, что предложения о выезде не встречали энтузиазма со стороны самого писателя. В воспоминаниях его близких, несмотря на их явно «приглаженный» вид (видимо, сказалась обстановка в стране в период, когда они публиковались), все же просматриваются отдельные моменты, дающие основание расценивать роль Андреевой в этом как особую.

        Действительно, в начале 1921 года Андрееву, в те годы комиссара театров и зрелищ, направляют в Берлин для работы в торгпредстве. К прибытию туда Горького в конце того же года она готовит условия для его размещения, как и для нового работника торгпредства — Максима Алексеевича Пешкова, который впоследствии вместе с Крючковым, человеком близким Андреевой, станет выполнять обязанности секретаря своего отца.

        Окончательный ответ на вопрос о роли М.Ф. Андреевой в истории с вывозом «пролетарского писателя» из страны Советов вносит сопоставление двух писем. Поскольку такое сопоставление уже приведено, причем с подтекстом, прямо противоположным предлагаемой версии о роли этой женщины (Б. Добродеев. «Время, которое всегда с нами. Кинопортреты: А.М. Колонтай, М.Ф. Андреева, А.М. Горький» — М., 1973), хотелось бы привести выдержки непосредственно из сценария этого фильма.

        «Голос Андреевой: «Меня доконали все эти «жаки» и другая «шушера», которые, живя у нас, ничуть не смущаясь и пользуясь всем, доказывали Алексею Максимовичу, что я, «Комиссар», — чужая и «понижающая» его личность, мешаю ему — художнику и творцу».

        «Голос ведущего: «Она уже не думала о себе. Надо было спасать Горького. Любой ценой (выделено мною — А.Б.). И тут мог помочь только один человек...».

        Далее приводится выдержка из письма Андреевой от 23 августа 1920 года к В.И. Ленину: «Мне очень хотелось бы повидать Вас по-хорошему, когда можно было бы говорить с Вами не о «делах»... А тут в прошлый раз Вы были бледноваты, будто похудели... Неужели невозможно было приехать к нам, хотя бы на неделю? А уж я бы Вас так спрятала, что... никто бы не знал, где Вы. Половили бы рыбу на Новой Ладоге. Разве не хорошо?.. Алексею необходимы новые впечатления, если он будет сидеть в облаке тех, коими он сейчас живет, ведь он с ума сойдет, об этом Вы не раз говорили...» На этом письме имеется резолюция Ленина: «Л.А. или Глясер: напомните мне».

        «Голос ведущего: «Ленин ничего не забывал. И не заставлял повторять просьбы. Марию Федоровну он понял с полуслова — Горькому надо уехать. И чем скорее, тем лучше. Пусть полечится за границей, отдохнет. И он пишет Алексею Максимовичу сам, строго и ласково: «У Вас кровохарканье, и Вы не едете! Это ей-же-ей и бессовестно, и нерационально. В Европе, в хорошем санатории будете и лечиться, и втрое больше дела делать. Уезжайте, вылечитесь, не упрямьтесь, прошу Вас».

        Полагаю, что приведенное дает возможность оценить смысл намека Булгакова: с его точки зрения, эмиграция автора «Несвоевременных мыслей» в 1921 году была Горькому навязана. Смысл «нашептывания» Маргариты ясен. Это — второй случай, если не оправдывающий полностью Горького в глазах Булгакова, то по крайней мере показывающий его как жертву обстоятельств, важным элементом которых была роль его «Маргариты».

        ...«Слушай беззвучие, — говорила Маргарита Мастеру, — слушай и наслаждайся тишиной... Вечером к тебе придут те, ...кто тебя не потревожит... Ты будешь засыпать, надевши свой засаленный и вечный колпак. Сон укрепит тебя, ты будешь рассуждать мудро... Беречь твой сон буду я».

        Вот во что, оказывается, вылилась идиллическая картина, которую «нашептала» Маргарита своему возлюбленному... «Память Мастера, беспокойная, исколотая память, стала потухать», ее заменил сон. Вот «покой», которым награжден Мастер. И черная шапочка с желтой буквой «М».

Карта сайта

Вопросы экскурсантов

От великого до смешного

Летопись новостей

Москва недоступная

Обмен ссылками